День

Люсьен медленно шел по коридору, опустив глаза в пол. Он старался не поднимать взгляда, не глазеть по сторонам, как это делали остальные мальчишки. Для них это было нечто захватывающее, приключение, путешествие в закрытую зону. Толика несбывшихся надежд о похождениях пиратов и тому подобному, кем воображают себя дети в их возрасте. А молчание уже вернувшихся отсюда ребят лишь воспаляло их сознание и интерес к запретному. И дело не в отсутствии желания разглашать тайну, просто дети, которым посчастливилось вернуться, ничего не помнили. Вот так, тайна никогда не покидала тяжелого замка запертой двери. Только пятеро из всей группы удосуживались посещать эту часть здания каждую неделю, а то и чаще, в худшем случае, возвращался один Люсьен.
Оцелот шел последним. Он не любил когда кто-то дышал ему в спину, запуганный нервной обстановкой учреждения, он каждый раз ожидал ножа в спину и не редко завидовал остальным мальчишкам, которые так легко расстаются со своей памятью. Ведь сам Люсьен ничего не забывал.
Снаружи это приличное учебное заведение. С благородными намерениями интернат, под крышей которого находят свой приют сироты. Обустроен, по последнему слову, со всеми удобствами. Детишки всегда чистые и сытые, носят одинаковую форму. Белые рубашки с коротким рукавом и стоящим воротничком, длинные шорты в тон черному пиджаку с эмблемой интерната и кеды. Все в черно белых тонах, ни капли радости, сплошная строгость. По словам учителей, форма символизирует собой равенство, но, по мнению Люсьена – отрицание личности. Браслеты из прочного сплава с именем на запястье – своеобразный серийный номер. Оцелот вообще мог бы охарактеризовать это место по иному, сдувая шелуху с расхваленного учреждения. Интернат, который скапливает никому ненужных детей, которых никто не будет искать, никто не будет спрашивать. Печально видеть как на этих восхищенных, охваченных ожиданием загадки лицах, скоро не останется и следа радости. А им всем от силы 12 лет, как и Люсьену, судя по внешнему виду.
Сьен посильнее стянул на себе пиджак, кутаясь от холода. Они спускались по длинной винтовой лестнице, ведущей в подвал. Из ртов мальчишек, вырывались белые клубки пара, но вскоре они войдут в отапливаемую зону и будет не так холодно. Люсьен прекрасно знал весь этот путь от двери до клетки, еще бы, ведь он удосуживался такой чести неоднократно. По какой-то непонятной людям причине, мальчишка отличался превосходной живучестью. Только вот для оцелота это не была тайна. Он знал, что он не такой, но тщательно скрывал это. На него не действовали препараты, которые вкалывали остальным детям, не действовало и внушение, которое должно было бы стереть его воспоминания об опытах. Эти люди тоже бояться о том, что кто-нибудь проболтается, поэтому следили за этим. А Люсьен боялся, просто боялся говорить. Он лишь молился, чтобы пришел кто-нибудь и остановил это безобразие, но все пока что тщетно.
Послышался лязг решетки. Люсьен поднял большие голубые глаза на мужчину в белом халате, который пропускал внутрь клетки всех его спутников один за другим. Оцелот и не заметил, как они вошли в отопляемую зону, в саму лабораторию, но ему может и лучше, прибывая в своих раздумьях, он перестанет реагировать на происходящее?
Люсьен сделал шаг в комнату, за ним закрылась решетка. Он обернулся и обхватил тонкими пальцами прутья. Другие трое мальчишек тоже с любопытством смотрели, гадая, куда это повели его друга.
Запахло напряжением. Люсьен, как ни странно прекрасно чуял запахи и атмосферу вокруг себя. Он лишь мечтал оттянуть тот момент, когда их маленькая клетка наполнится страхом. Его глаза заскользили по периметру комнаты, выявляя знакомые предметы в лаборатории. Применения им он совершенно не знал, смысла не видел, не знал о целях эксперимента. Его сапфировые глаза уткнулись в другую камеру, в противоположной стороне лаборатории. Этот мужчина. Люсьен уже видел его мельком пару раз. Длинные черные волосы, атлетические сложенное тело, красивые черты лица, все бы ничего, если бы не его чешуйчатый хвост. Монстр? Неудачный результат эксперимента? И пахло от него не так как от Люсьена или человека. Не хотелось думать, что делают с ним, своя судьба мальчишку радовала ничуть не сильнее. Как-то его соседи по комнате рассказывали о каких-то демонах. И были крайне удивлены, поняв, что Люсьен понятия не имеет кто это такие. По их словам страшные существа, которые воюют с людьми, разоряют деревни, уничтожают средства к существованию, убивают.  Хотя для Сьена все это было похоже на сказку. Но удовлетворившись отговоркой Люсьена о его потери памяти, они прекращали называть его невежей. Тем более непонятно, почему он не мог заметить очевидное. Ведь в их мире демоны не мифы, а то реалистичное типа дерева, то, что люди могли видеть каждый день. Но в любом случае, дети в этом возрасте тоже жестоки.
Сгрудившиеся у прутьев мальчишки напряженно смотрели, как его друга привязывают  к какому-то столу. Люсьен не видел смысла в том, что их держат в таком положении, заставляя наблюдать за этим зверством. Может, руководствовались логикой, мол, все равно им память стирать, почему бы не попортить психику. Вот какой-то мужчина с повязкой на лице и со шприцем в руке подошел к привязанному ребенку. Одна простая инъекция. Но знать бы, что он ввел в кровь мальчика. Не прошло и минуты, как тот забился на столе. Из горла вырывался протяжный крик, гулом разбиваясь обо все стены лаборатории, проникая своими леденящими щупальцами внутрь остальных подопытных мышек, которые казалось, перестали дышать. Люсьен зажмурился и отвернулся, отойдя куда-то вглубь клетки. Кто-то из его сокамерников не выдержал и разразился громким ревом, неустанно зовя кого-то, двое последних вовсе лишились дара речи, стояли белые как полотна, как раз в тон накрахмаленному воротничку рубашки.
Один из мужчин резко обернулся на вопль. Никому не нужна истерика, самим врачам она действовала на нервы, раздражала, усиливая досаду от неудавшегося эксперимента. Тело мальчика по-прежнему содрогалось в судорогах, глаза закатились, изо рта текла пена. Люсьен  даже предполагать не стал, выживет ли тот или нет. Какой-то мужчина громко выругался, велев тем, что в клетке заткнуться, однако вместо этого пацаненок начал сильнее биться в истерике. Пока некоторые высвобождали тело потерявшего сознания мальчика от ремней, другой врач, подошел за следующей жертвой. Дабы не было эффекта стадного поведения, и другие ребята не поддались той же панике, он схватил сжавшегося от страха на полу парня и потащил к столу. 
Люсьен с сожалением следил за тем, как тот сопротивляется, старается вырваться из крепкой хватки мужчины, убежать. Когда его пытались уложить на стол, он брыкался, не позволяя себя связать, кричал, звал на помощь, а в довершение ко всему, укусил врача за руку, с животным остервенением, прокусив ее до крови.  Мужчина вскрикнул и, сжав руку в кулак, ударил мальчишку. Затем еще раз, пока тот не потерял сознание и не обмяк в руках державших его врачей. Люсьен содрогнулся. Он услышал, как мужчина пригрозил троим оставшимся и, остановил взгляд на самом оцелоте.  Для двух его сокамерников это не имело никакого смысла, кроме ничего не забывающего Люсьена. Глупо было бы подумать, что Сьен всегда вел себя паинькой, ему самому не раз доставалось подобным образом за непокорность, а после обнаружения какого – то фермента в крови, его побои и того стали частыми без повода. Он каждый раз вздрагивал, когда называли его имя среди пятерки и ни разу не мог переспросить, почему он. Почему снова он. Иначе бы он выдал себя… выдал что помнит.

От второго парнишки не было такого эффекта. Может его спасло то, что он был без сознания. Включенные мониторы рядышком с зелеными нитями, показывающими пульс, зашлись частой рябью, ресницы парня дрожали, и по телу пробегала мелкая судорога, но, ни криков, ни пены изо рта. Казалось, это немного успокоило врачей, если бы не этот неизвестный гость подавший голос.
Решетка клетки снова отворилась, и мужчина схватил Люсьена за руку. Оцелот было начал сопротивляться, но санитар так резко дернул его, что чуть не вывихнул предплечье. Странно, по расчетам мальчишки он должен был идти последним. Непонятно по каким вообще признакам отбирают подопытных. По типу крови или еще как, но во всех случаях Люсьен шел последним, быть может, потому что врачи были уверены, что он выживет? После первого опыта, когда Люсьен не показал никаких отклонений, он само собой вызвал интерес ученых к своей скромной персоне. Они провели несколько опытов и взяли кровь для анализа, обнаружив в ней ферменты, помогающие быстро восстанавливаться организму Люсьена. На его счастье, это единственное, что они нашли различного от их собственной крови. Но так и не поняли, что кровь Сьена была натуральным и естественным антидотом всех их сывороток.
Люсьен подозревал, что он не отсюда. Здесь он был лишним и тщательно это скрывал, боясь стать подопытной свинкой для людей, как этот длинноволосый мужчина. Несмотря на то, что оцелот очнулся на каком-то камне, обильно поливаемом сверху ливнем, не помнил абсолютно ничего кроме своего имени и своей сущности. Он знал, что умеет превращаться в кота, весьма крупной особи для обычного котенка, мог выпускать когти или отращивать клыки. Подобных ему существ не было на этих землях. Люсьен интересовался у своих соседей по комнате – они лишь отрицательно качали головой.  Но вот ирония, он таки стал ей, на нем испытывали непонятные сыворотки, как в принципе и на многих, кто здесь находился. А поняв, что у мальчонки потенциал к регенерации, стали ставить другого рода опыты. Следить за тем, как он заживает, пока, что дело не заходило дальше побоев и порезов, но даже в этих случаях, Люсьен жалел, что не остался лежать на том камне.
Все дети не в первый же вечер возвращались в свои комнаты. Лишь день на третий, этого им хватало, чтобы восстановиться, а Люсьену – залечить свои раны. Причем последнему не предоставляли комфортабельной комнаты. Это ведь не интересно. Проще швырнуть никому ненужное избитое создание в какое-нибудь грязное место, чтобы посмотреть, как организм хрупкого двенадцатилетнего мальчика будет бороться за свое жалкое существования, не допуская заражения крови. Ну, будет заражение, гангрена. Кому до этого есть дело, все во благо науки.
В таких случаях Люсьен выбирал угол почище и сворачивался в нем, прижимая озябшие руки к себе, думал, что такими темпами однажды он проснется без почки, или какого другого органа. А что может остановить интерес врачей, кроме как не смерть подопытного?  Может, оправдывая их надежды по заживлению, Люсьен сам подстегивает их интерес. И мало ли, может он сможет отрастить себе новую руку, как тритон. Еще Люсьен размышлял, куда они девают трупы. И как объясняют соседям по комнате отсутствие их друга, что он приболел и лежит в лазарете, но посещать его нельзя, ибо велик риск заражения? Глупость какая, а главное никто из них еще не заподозрил странность возвращения их друзей, бледных, без памяти. Может им что-то подмешивают в еду, чтобы довести их до состояния овоща или каким-то странным способом вызвать безразличие ко всему окружающему.
- Шевелись…
Люсьен почувствовал грубый толчок в спину. Он, кажется, отвлекся от всего происходящего. Тот загадочный мужчина продолжал что-то говорить, весьма насмешливым тоном, чем немало злил главного врача, который побагровев от злости, схватил шприц со стола.
Внутри Сьена что-то обрушилось. От того, что этот незнакомец будет вставлять свои едкие замечания, им жить лучше не станет. Наоборот. Обозлившись, врач выместит всю злость на них троих. А если вспомнить, кого еще ждут дополнительные «опыты» и какого плана, оцелот и вовсе распрощался мысленно со своей почкой. Вряд ли мужчина увидел умоляющий взгляд Сьена, просящий чтобы тот не продолжал, однако сам Люсьен кое-что заметил. То, что ускользнуло от него сначала. Два огромных крыла за спиной мужчины, широких, кожистых, но привязанных к его телу и проткнутых крючьями. Оцелот поморщился, хотя ему все равно было немножко завидно. Это скорее белая зависть. Ведь можно было улететь отсюда, а что такое вообще летать? Наверно очень приятно. Правда, вот у этого мужчины есть крылья, ему-то улететь не удалось.
Бросив взгляд на шприц в руках главного врача, Люсьен отметил цвет сыворотки. Она была синяя, единственная в своем роде, ее уже как-то вкалывали мальчишке и будьте уверены, он прекрасно помнил ее эффект. Сначала ты успокаиваешься, а потом, через какое-то время, на тебя нападает невероятная жажда, организм будто обезвоживается. Твое счастье, если кто-то будет находиться рядом и поможет тебе. Иначе… Хотя оцелот не желал думать об иначе, разве можно было пожелать хоть кому-то подобную смерть?
Следующее, что увидел Сьен это блестящие маниакальным блеском глаза главврача. Они сияли как бусинки, маленькие поросячие глазки на раскрасневшемся лице ненормального. Грубо скалясь в ухмылке, он смотрел на Люсьена, позволяя санитарам утащить мужчину. Люсьен нервно сглотнул. Он понимал, что этот тип не успокоился, вовсе не успокоился, а лишь завелся. Он слышал как бешено стучало сердце врача, как бурлила кровь по его венам. Оцелот даже сделал пару шагов назад, желая отстраниться от этого маньяка, но удержавшая его рука санитара, стоящего позади, схватила за шиворот и резко сдернула пиджак вниз, так что ткань затрещала. Люсьен испуганно дернулся, глаза в панике забегали по лаборатории, он не совсем понимал что происходит. С ним так грубо еще не обращались. Точнее на общих опытах, а на других бывало и того хуже.
Санитар позади снова дернул за пиджак, грубо высвобождая из него руки Люсьена, после чего вновь толкнул мальчишку в спину на стол. В конце – концов, можно было просто попросить снять пиджак, но почему-то они решили действовать иначе. Но Сьен решил промолчать, в общем как всегда. Его мнением тут никто не интересовался, он мог выдать себя своей покорностью, но сегодня Люсьена легко оправдать, истерикой второго мальчика и угрозой в их адрес.
Кресло, в котором оказался Люсьен было похоже на кресло у психиатра, если бы не ремни на подлокотниках. Оцелот снова бросил печальный взгляд в сторону предполагаемого демона, четко определив для себя свои дальнейшие действия, как только ему удастся остаться одному.  Неплохо бы было навестить этого незнакомца, хотя признаться от вида этого хвостатого кровь стыла в жилах, хоть и не так как в этом кресле. Каждый раз Люсьена охватывал ужас, что перестав контролировать себя, он выдаст свою настоящую сущность. Ему ведь не дают полностью восстановиться, слишком мал период между опытами.
Он спокойно взглянул в глаза подошедшему со шприцем врачу, что несомненно не ускользнуло от взгляда последнего. Люсьен нахмурился, чуть дернувшись, когда этот маньяк провел своей грубой ручонкой по его колену. Слишком противно прикосновение, он часто так делал, но Люсьен не понимал почему. В конце - концов, этот псих вколол сыворотку в руку, отпустив в адрес мальчишки язвительное замечание, по поводу того, что он старался мужаться, не паниковать и не истерить. Это не выглядело как похвала, это было похоже на издевательство и некое унижение, да так что у Люсьена слезы навернулись от обиды, что несомненно порадовало врача. Ему эти слезы как бальзам на сердце. Плюнуть в его раскрасневшуюся морду, означает нарваться на пощечину. Правда это не удержало Люсьена, за что собственно и получил то, что ожидал. Сказать, что щека болела – ничего не сказать. Люсьену показалось, что ему челюсть свернули, а в глазах заблестели искры. Как-то он не учел заведенного состояния врача, но уже поздно…
- Все время реагирует одинаково– усмехнулся врач, вытирая слюну с лица – но погоди еще…
Очередная угроза. Если Люсьен не будет поддаваться инстинкту, то будет понятно, что он ничего не забывает. Поэтому сейчас он посмотрел на врача с выражением крайнего изумления на лице. Что значит "все время"?. Разболелась голова. Оцелот было решил, что это сыворотка начала действовать, но это скорее последствие удара, так что с великим облегчением Люсьен поздравил себя с неудавшимся экспериментом. Он прекрасно знал, что всех детей отводят в одну часть закрытых помещений, его же ждала дверь с противоположной стороны.

Ночь

Тишина. Ни звука. Наверно это единственное, что радовало Люсьена в данный момент, а именно его способность бесшумно передвигаться. Он тихо крался вдоль железных решеток, цепко вцепившись в полное ведро воды, напрягая руки, стараясь поднять его как можно выше, чтобы не дай бог не зацепить пол, не разлить, или не привлечь чье-нибудь внимание. Хотя сам, из-за своей хрупкости поддавался тяжести ведра и пригибался, еще пытаясь уменьшить боль. Сейчас тут почти никого не было. Надзиратели обходят это место раз в пару часов, а мертвые точки камер Люсьен прекрасно знал.
Напрягаться пока было тяжеловато. Спина ужасно болела, разодранная новыми побоями, рубашка окрасилась в алый цвет. Все мальчишки уже находились в комфортабельных палатах, приходя в чувства после эксперимента, а вот Люсьена подобное ожидало лишь через пару дней, когда его скромной персоне дадут время отмыться от крови и будут делать вид, будто внушают ему, что он ничего не помнит, введя при этом сыворотку, вызывающую галлюцинации. Тяжело это видеть, еще тяжелее сдерживать смех, наблюдая за их дешевыми манипуляциями.
Люсьен бесшумно опустил ведро на пол, глубоко выдохнув, почувствовал, как разряд прошел по рукам, отдавая болью в мышцах. Он заглянул за угол, проверяя коридор, и затем, снова схватившись обеими руками за ручку, поднял ведро. На протяжении всей дороги, Сьен прокручивал в памяти, не сделал ли он где-нибудь явных ошибок. Вроде бы он отполз в мертвую точку своей маленькой комнатушки с решетками, затем незаметно выбрался из комнаты, поковырявшись когтем в замке, в который раз порадовавшись, что в подобных местах не приветствуют электронные замки, а еще хуже те, что требуют отпечатка пальцев. Может потому что люди не видят угрозы в двенадцатилетних детях. Что ж. Это их проблемы.
Миновав еще несколько коридоров, Люсьен все же добрался до нужного ему места. Предполагаемого места заточения того демона. Остановившись в очередной мертвой точке, Люсьен вновь опустил тяжелое ведро на пол и перевел дух. Сердце гулко билось, выдавая волнение. Он не совсем понимал, чего хочет от этой встречи и на самом деле ему понадобилось какое-то время, чтобы вспомнить, зачем он вообще сюда пришел. Сможет ли он найти общий язык с этим человеком, сможет ли правильно подбирать слова, сможет ли вообще заговорить, увидев его. Может мальчишке придавала уверенность в том, что он тоже не такой как эти люди. Но вряд ил сам демон это знал. Ведь подобных Сьену рас нету на этих землях.
Люсьен посмотрел на двигающуюся камеру, надо было всего-то улучить момент, чтобы не попасться надзирателям на глаза. Но, правда не факт что эти работники сидят и усердно смотрят в мониторы, скорее всего, закинули ноги на приборы управления и попивают пиво, изредка кидая косые взгляды на картинку изображения.
Оставив ведро за углом, оцелот тихо пробрался к двери, продолжая наблюдать за движением камеры и, аккуратно поковырялся когтем в замке, через какое-то время в нем раздался приятный слуху щелчок и Люсьен быстро вернулся к ведру. Аккуратно выглянув за угол и поймав момент, глубоко вдохнул и, подняв ведро, быстро направился к камере, ловко юркнув внутрь и прижавшись спиной к двери, закрывая ее. Только сейчас он смог перевести дыхание. Открыв глаза, он сообразил, что все еще держит в руках тяжесть, а спина жжет, обтираясь о неровности двери.
Опустив ведро на пол, Люсьен оглядел комнату. Его глаза сразу наткнулись на широкий силуэт, сидящего у кровати мужчины. Большие крылья распростерлись чуть не по всей ширине комнаты. Мощный чешуйчатый хвост свернулся кольцом справа и нервно подрагивал. Люсьен немного помялся, нервно ломая пальцы на руках, нерешительно глядя на поникшую фигуру.
Даже как начать разговор он не знал. Но был точно уверен, что незнакомец знает о его присутствии, наверняка.
- Так, сначала наверно лучше извиниться.
- И…Из-з-з-звени..т-те
Голос прозвучал как-то глухо. Нерешительно. Неуверенно. Испуганно. Люсьен подумал было, что его скорее всего не услышали. Но может быть… Тут мальчишке в голову ударило, что наверное сначала лучше все-таки поздороваться, а уж потом извиняться за вероломство, пусть и сделанное из благих побуждений.
- Здр…здравст-ствуй-те
Снова как-то не очень получилось. Но Люсьен все же решил привлечь к себе внимание и сделав нерешительный шаг навстречу, набрал в грудь воздуха и сказал чуть громче и уверенней.
- Здравствуйте

Что ж, наконец, у Люсьена получилось достучаться до этой груды мышц.  Точнее докричаться, или дозваться. Неважно. Главное он, наконец, откликнулся, правда, не так, как ожидал сам оцелот. А хотя как он ожидал? Люсьен не мог начать разговор, потому что не знал, как мужчина отреагирует. Не очень хотелось получать упреки в свой адрес по поводу невоспитанности и прочего. Хотя и расшаркиваться и сорить комплементами Люсьен тоже не умел.
-Что ты тут забыл? Недостаточно намучился?
От этого голоса мурашки побежали по спине. Оцелот на секунду замер, даже дышать перестал и сделал шаг назад, ближе к двери, на случай если придется спасаться бегством. Его интересовало, что значит «недостаточно намучился». Сначала он подумал, что это упрек с намеком, почему же он еще не сбежал. Легко сказать. Ты вот куда сильнее двенадцатилетнего мальчишки, так еще и крылья имеешь, однако тоже узник этого заведения, как и Люсьен. Но потом оцелот подумал, что это прямая угроза в его адрес. Мало ему досталось от врачей, так он пришел к нему искать приключений на свой невидимый хвост. Сьен сглотнул, он так и видел, как эта черная тень поднимается, громко гремя цепями и кидается на его хрупкое тело, прижимая к полу и разрывая на куски, а крик глушится бульканьем из горла, из которого уже текут алые ручейки крови. Сьен зажмурился. Сердце сильно билось. Что поделать, дурная голова ногам покоя не дает. А воображение у него просто превосходит все границы.
Только зацепив ногой какой-то предмет, Люсьен опомнился, зачем он пришел. Открыв глаза, он опустил взгляд на воду. Взяв тяжелое ведро в руки, он подтащил его к мужчине. Ноги были ватными. Казалось еще пара секунд и Люсьен рухнет на пол разлив то, ради чего он сюда пришел. Ну, не совсем ради этого.
- Вот…я принес вам в-воды…
Запинаясь, произнес Люсьен, протянув демону еще и кружку для удобства. Когда он был на месте этого несчастного, кажется, сам выпил ведро воды. И хватит ли мужчине столько, ведь он куда крупнее Люсьена. Естественно, объяснения своему поступку и осведомленности он опустил, и даже не подумал, что может выглядеть подозрительно. Просто его голова была забита составлением предложения для следующей фразы, смысл которой он не знал, как объяснить. Он принял во внимание переменившийся тон мужчины и якобы его уверение, что его можно не бояться, однако сразу доверять подобному кот не стал. Когда над ним ставили опыт в первый раз, они, мило улыбаясь, глядя безумными глазами, нагло лгали, что это просто укольчик, инъекция от гриппа или тому подобного. Что «не беспокойся, малыш, будет совсем не больно».
- Пожалуйста, не делайте так б-больше…
Выпалил Люсьен, наконец, решившись. Начало, конечно, не очень хорошее и скорее непонятное, поэтому Сьен сразу же продолжил, стараясь не шуметь от волнения, снизил голос.
- Не делайте больше так, не говорите им ничего, вы же их совсем не знаете. Вам от этого разве проще стало? Теперь вы мучаетесь от жажды, но разве осознание этого вы думаете, их успокоило? – быстро заговорил мальчишка будто желая уложиться в рекордные сроки. Или боялся, что его перебьют. И остановился лишь для того, чтобы проглотить ком в пересохшем горле. Пальцы нервно сжимали края окровавленной рубашки, а сам Сьен подумал, что стоило бы отступить. Не выглядел ли он сейчас слишком наглым, заявившись сюда с такими предъявами. Но, тем не менее, он продолжил. – Они…немного иначе снимают раздражение. Отыгрываются они на нас, им ведь все равно кто виноват и кто перед ними. Нас просто не существует. Ни одного ребенка в этих стенах.
Мальчишка продолжал сминать дрожащими пальцами край рубашки, большие ясные голубые глаза просяще смотрели прямо на мужчину. Нет. Василий, кажется, так он себя назвал.

Переосмысливая свои слова, Люсьен понимал, что говорил какую-то чушь. Точнее говорил то он то, что приходило в голову, но не понимал, донес ли смысл до этого человека. Жаль бы было… Столько слов потраченных в пустую. Наверно надо было выражать свои мысли более понятно, подбирать более точные слова, но мальчишка сильно волновался. Прямо как перед доской, когда не выучил урок и тогда у тебя в голове зияет огромная черная дыра, в которую проваливаются слова, даже из твоего повседневного лексикона и тогда ты не можешь и слова выговорить.
Люсьен замолчал, переводя дух, следил как Василий то и дело опускает кружку в ведро с водой. Что ж, это уже неплохо. Возможно, оцелот выбрал прекрасный момент, когда тот бы не смог перебить его, пока Люсьен пытался более-менее понятно изложить суть своих слов.  Но уже поздно метаться и, кажется, Василий понял, что Сьен пытался донести и…вроде, никак не отреагировал. Люсьен жадно цеплял взглядом каждое изменение в лице мужчины. И чем дольше тот оставался в спокойствии, тем больше волновался сам оцелот.
Наконец демон что-то сказал. Ну, правда, не совсем то, что ожидал услышать Сьен, поэтому поникшие плечи показали явное его разочарование. Скорее в себе, потому что мальчишка отчаянно цеплялся за мысль, что его, скорее всего, не поняли. И виноват он сам. Следующее, что привлекло внимание мальчишки этот хлопающие крылья. Два тяжелых крыла ударились об кровать, а сам Василий тем временем тяжело поднялся. Люсьен неосознанно отступил. Признаться, он выглядел щуплым на фоне этой горы мышц и понятно в чью сторону перевес, поэтому инстинктивно стараясь оставаться подальше от опасности, настолько, насколько позволяла ситуация, Люсьен, незаметно для себя оказался уже около двери.
Эти два массивных крыла, бесспорно, преимущество, однако слишком громкое преимущество, так что Люсьен кинул нервный взгляд на дверь, опасаясь, как бы их не услышали. Повинуясь просьбе Василия, Сьен остался стоять на месте, хотя с шагом демона, все больше и больше подмывало выскользнуть за дверь.
Следующие манипуляции мужчины, Сьену были не слишком понятны. Сначала тот долго смотрел в глаза, затем начал разглядывать его руки завернув окровавленные рукава. Что он там искал? Мальчишка растерянно смотрел на Василия боясь отдернуть руку, чтобы не разозлить его. Может по памяти, врачам обычно такое поведение не нравится.
- У…умирал?
Тихо переспросил Сьен, с недоверием взглянув на демона. Это как он должен понимать? Как тонкий намек на толстые обстоятельства? Типа, вы когда-нибудь катались на горках? А хотите попробовать? Нееет. Сьен не хотел пробовать умирать. Даже чуть-чуть умирать не хотел. Зрачки мальчишки округлились в сумерках, из-за того, что он чуть прищурился. Люсьену периодически казалось, что он слепнет, ничего не видит в темноте, непонятно почему.
- Ч-что бы вы не задумали, я – против… - прошептал на выдохе Люсьен, снова представляя как этот громила накинется на него и если не раздавит собой, то точно перегрызет горло. А чем питаются демоны?

Отступив на шаг назад, Сьен уперся спиной в стену. Правда, сразу же отпрянул, от болезненных ощущений.  Мальчишка чуть передернул плечами, чтобы как-то уменьшить неловкость в своем теле, но, тем не менее, меньше ныть раны от этого не стали. Люсьен вскинул голубые глаза на демона. Ему не нравилось, что этот человек находится так близко от него, чего хуже вцепится ему в горло, да так что Люсьен и пикнуть не успеет. А с другой стороны, что его ждет, если он все же закричит и сюда прибегут люди из охраны? Даже если Люсьена и спасут, то потом наверняка будет не сладко.  По идее, оцелот сейчас должен тихо посапывать в своей камере, заживляя собственные раны, а он тут шляется по ночам по всему подвалу. Пусть даже в благих целях…
- Н-ну… как же…
Вопрос Василия не мало удивил мальчишку. Он рассеянно посмотрел на мужчину и оттянул вперед низ своей окровавленной рубашки, как бы демонстрируя то, чего мужчина возможно не заметил. Заметил бы, стал бы он спрашивать о том, откуда Сьен знает об этом. Да он живой пример издевательств и побоев. Впрочем… Сьен на секунду замер. Чуть прикусив губу, оцелот задумчиво перевел взгляд на стену. Возможно, все это и действительно странно. Появление тут Люсьена, в то время как все подопытные отдыхают в комфортабельных палатах, под наблюдением врачей. Но, знает ли об этом сам демон? Что после инъекций, дети проходят реабилитацию. А Люсьен – просто выродок, которому устраивают продолжение банкета, чтобы изучить его феномен быстрого заживления.  Тогда, учитывая все это, ночной поход к этому человеку был проявлением эгоизма. Ведь именно на нем, на Люсьене отыгрываются после. Но! Но они так же могут мучить детей своими инъекциями до смерти, с удовольствием наблюдая как изгибаются в агонии их маленькие тела.
Тонкие пальцы разомкнулись, отпуская испачканную кровью ткань, позволяя ей мягко прильнуть к его телу.  Услышав громкий смех мужчины, Люсьен было хотел попросить его вести себя потише, но вместо этого словил упрек в свою сторону.
- Простите…
Проговорил мальчишка, виновато уставившись в пол и сцепив руки за спиной в замок. На самом деле, слышать в свой адрес о невоспитанности не очень приятно, тем более в таком заведении, где ты и права голоса не имеешь. Здесь следили за порядком и только попробуй нагрубить надзирателю.  А если уж брать Люсьена конкретно, то воспитание он явно получал не здесь и как говорят, наглость – второе счастье…
- Я не мог…по-другому…
Добавил оцелот после недолгого молчания.  Он естественно не мог не заявиться сюда и даже пусть он оправдывает себя благим делом, как принести жаждущему воды. Тем более, Люсьен с радостью заметил, что никакого больше источника воды здесь нет. Значит, его усилия не прошли даром.
Растяпа. Воспринимать ли Люсьену это как оскорбление? Мальчишка нервно перемялся с ноги на ногу. Он не понимал, что еще тут делает. Вроде как воду отдал, высказал свое пожелание, правда не уверен, выполнит ли этот демон его в следующий раз. Надо бы идти, но …
- Люсьен… Меня зовут Люсьен – неуверенно проговорил оцелот, чуть сильнее сцепив пальцы за спиной. Правильно ли было называть свое имя. Может, стоит ему уйти, как придут санитары, а демон. «Знаете, ребят, тут Люсьен приходил меня проведать». Ты будешь навещать мою могилку Василий?
- Через дверь – утвердительно ответил мальчишка на второй вопрос. Больше походило на комедийную сценку. Но что мог сделать оцелот лучше, чем прикинуться тупым. Понятно, конечно, что он не через стену вошел. Люсьен скосил глаза налево, думая стоит ли дополнить как-то свой исчерпывающий ответ, чтобы Василий не посчитал его издевательским. Вообще он слышал теорию, что если человек говоря что-то, смотрит направо – то он вспоминает. Налево – лжет. Однако сам демон об этом может и не знать, да и помимо взгляда Люсьена выдает его нервозность, впрочем, он и до этого нервничал, находясь рядом с демоном в комнате. Но не станет, же он говорить, что открыл замок когтем?  Врать, что дверь была открыта большая нелепость. Не могут люди из этого заведения быть такими халатными.
Люсьен посильнее стиснул зубы, как бы давая себе полную уверенность, что если Василий не проглотит вопрос и начнет спрашивать, то он ни за что не расскажет. Ни за что? Если только Василий не начнет его шантажировать.

Наверно пора уже уходить, пока его не хватились охранники. Да и пока демон действительно не стал выспрашивать о Люсьене все, что ему кажется подозрительным и все что его интересует. И пока демон не сообразил что интересных несостыковок здесь все больше и больше, пока не подумал что возможно все это заговор, а мальчишка молчит, потому что не ожидал допроса. А если Сьен еще и к двери попятится, то не факт что его отпустят.
Но и говорить о себе, Люсьен не желал, пока была возможность молчать. Пока его не вынудят дать ответы на все интересующие его вопросы, до того момента пока Люсьен не прекратит себя чувствовать хоть в какой-то безопасности.
Один вопрос. Люсьен чуть смутился, сделав шаг к двери. Он продолжал молчать, причем сделал вид, что вроде как не расслышал вопроса, задумался или еще что. В общем, продолжал косить под дурака. Не хотел своей нервозностью повышать напряжение в комнате, может демон очень чувствителен к этому всему, разозлиться еще или заведется. Кто знает их сущность. Тем более что оцелот вообще их видит впервые, да еще так близко всего в нескольких шагах от своей драгоценной шкурки.
Второй вопрос. Люсьен обхватил себя руками, сжав тонкими пальцами рубашку и отвел взгляд в сторону, чуть прикусив губу. И действительно, что можно придумать, что сорвать? Шпилькой? Откуда тут шпильки. Тут нету посторонних ненужных вещей, из карманов все забирают, как только ты входишь в подвал. Потом, конечно, возвращают, но в основном это какая-нибудь мелочь, оторванная пуговица или жвачка, ничего у детей в этих стенах нет. А что есть, не выносится из комнаты – за ненадобностью.
-Тебе есть куда уходить?
А вот это вообще никак не связывало прежние вопросы. Люсьен вскинул большие голубые глаза на Василия. Растерянно глядя секунды три, он перевел взгляд на дверь.
- В..в свою к-кам…палату…
Чуть не дал повод для новых расспросов, хотя вряд ли  демон не обратил на это внимание. Но тем не менее, можно сказать что под действием этой обстановки оговорился.  Конечно в палату. Ведь всех детей разводят по палатам, а не по камерам, как Люсьена. Вообще довольно странный вопрос. Почему он его задал? Может, заметил, как Люсьен отступает к двери. Ну, тогда естественно есть куда. Ведь он откуда-то пришел, правильно? У него есть тут комната, скудно обставленная, не являющаяся крепостью для него. Это просто место, где он может побыть… Переждать период жизни. Интересно, когда он станет совершеннолетним, его отпустят отсюда? Так же неудачно промыв мозги, как и все эти разы? А доживет ли он до этого момента? Может его заберут раньше? Или он умрет как и многие дети, что тут уже побывали. И почему никто не замечает, что здесь твориться? Что ж… просто никому нет дела до этого. Интересно, а родители отдающие детей в этот интернат, когда-нибудь пытались забрать их обратно? Им возвращали детей? Обещая дать детям приличное образование, они наверняка привлекали к себе внимание многих жителей, являясь для них возможностью, фальшивой помощью.
Люсьен вздохнул. Если его до сих пор не нашли, либо некому было искать, либо он никому не нужен.  Хотя оцелот не сильно страдал из-за этого. У него не было ни к кому привязанности, благодаря амнезии он мог жить, хоть как-то не впадая в отчаяние, помня все, что твориться с ним изо дня в день. Он ни по кому не скучает. Его все равно никто не ждет.

Люсьен нервно покусывал губу. Игра в очевидность видно не сильно забавляла незнакомца. Оцелот не ожидал, что вызовет у него такую бурную реакцию. Да и вообще, как бы этого демона не стало раздражать поведение Люсьена в своем общем.
- Конкретнее говори. Ты хочешь остаться здесь, чтобы тебя мучили в лаборатории до скончания века или хочешь выбраться отсюда?
Люсьен вздрогнул, по-прежнему смотря в пол. Плечи поникли, руки только сильнее сцепились в замок за спиной, так что костяшки пальцев побелели.
- Не кричите п-пожалуйста…- громким шепотом выдохнул он – меня накажут, если увидят здесь.
Он не хотел смотреть на мужчину, не хотел показывать свой испуг. Говорить конкретнее? Демону не нравится, что оцелот заикается, но не понимает, что своим поведением пугает его еще больше. Все дети здесь неадекватно реагируют. Тут надзиратели не повышают голос, они действуют другими методами, но лучше бы они кричали. А Люсьен даже дышать размеренно не может, что уж там говорить о нормальной речи. Это все равно что разговаривать с человеком который пробежал кросс в пять километров или который впал в истерику, который хватает губами воздух, судорожно сглатывает и не может произнести ни слова.
Вопрос глупый. Есть ли смысл на него отвечать? Конечно, он не хочет оставаться, конечно, он хочет уйти. Он не хочет, чтобы его мучили, избивали каждую неделю, ставили опыты, унижали, оскорбляли, подрывали его самооценку. Да и если смотреть на вещи позитивно, то он не доживет до скончания века. Если это, конечно, можно посчитать позитивным взглядом.  Но у Люсьена нет другого выхода. Куда он пойдет? Его никто не ждет, вряд ли кто-то захочет впустить в свой дом чужого ребенка, люди не настолько милосердны, они лишь озабочены собственной безопасностью и комфортом. И это вполне нормально. Что станет делать Люсьен? Просить милостыню сталкиваясь с безразличием окружающих. Обворовывать людей, облегчая их кошельки от честно заработанных денег. Будет спать на картонке в подворотнях, что бы просыпаться от криков дворников, которые будут прогонять его метлой как дворнягу, посылая угрозы ему в спину. Каждый вечер прибегать к черному входу какого-нибудь ресторана и выпрашивать объедки оставленные, после ужина какого-нибудь богатея и делиться с бродячими собаками.  Кутаться от холода в грязные тряпки, которые он сможет найти. Если найдет! А то и эту одежду придется выкинуть, свою-то одежду у него забрали и выдали эту, а по эмблеме на пиджаке его найдут быстро и мало ему не покажется. Если он не умрет от экспериментов и побоев здесь, то умрет на улице от голода или пневмонии.  Да и как известно у бродяг свои законы, своя территория, своя система ему даже туда влиться не дадут. На самом дне ему тоже не найдется местечка, его будут пинать и гонять, пока не окажется где-нибудь под мостом или еще где. В чаще леса? Обворовывать сады, когда в один прекрасный день какой-нибудь дядечка не поймает его за руку, как только он, ослабев от голода, всего лишь потянется за яблоком на дереве, не зная, что оно принадлежит кому-то. А потом…
Все эти мысли были слишком грустными. Люсьену тяжело жить с мыслью, что в этом мире ему нет места. Для чего-то он рожден? Но только здесь его кормят, одевают, здесь тепло. Да, эксперименты и побои своеобразная плата за предоставленную ему услугу. Смирись Люсьен. Годишься ты только на опыты.
Оцелот глубоко выдохнул. Его плечи в очередной раз вздрогнули от голоса незнакомца. Он не понимал, что задевал болезненные струны внутри Люсьена, на которых сам оцелот старался не играть и не задевать каким-то образом. Сьен медленно поднял большие голубые глаза на мужчину. Тот стоял очень близко, буквально зажав оцелота в кольцо, руки его располагались по обеим сторонам от плеч мальчишки, а сам он нависал как коршун над жертвой.
- П-послушайте – неуверенно начал Люсьен, переведя дыхание. Коленки чуть не подгибались, но пора уже было заканчивать с этим. Оцелот порадовался, что не пришлось ничего рассказывать о себе. Но пора было бы уходить, скоро придут охранники.  Сам Люсьен мог понять слова демона в трех разных вариациях. Вариант первый, помочь ему, а он избавит самого оборотня от страданий, перегрызя ему глотку. Вариант второй, ловкий намек на то, что как только он исчезнет, доводить главврача будет некому и тогда подопытным мальчишкам будет куда легче. Вариант третий, и скорее всего самый верный, он решил взять Люсьена с собой. Оцелот слабо улыбнулся.
- Вы себя бы хоть с-спасли… Уходя, я оставлю дверь открытой…
С этими словами, Сьен развернулся и, проскочив под рукой демона, направился к выходу. Вот так, без особых объяснений. Он просто не закроет дверь, дальше спасение утопающего дело рук самого утопающего. Хотя оцелот мог бы рассказать, где тут выход, но демон и сам найдет, наверняка.
До двери он добрался вполне уверено. Да еще порадовался, что уйдет без дополнительных травм. Тонкая рука потянулась к дверной ручке и замерла. Кто-то шел. У Люсьена дыхание как рукой сняло, он не шевелился, зрачки резко сузились, каждый тихий шах громом стучал в его голове. Он резко обернулся, в панике посмотрев на демона, и огляделся по сторонам. Прятаться тут было некуда. Только если под кровать. Недолго думая, Люсьен юркнул под нависающую кровать, забившись при этом в самый дальний угол и свернувшись в клубочек. Неожиданно все пространство под кроватью стало нереально большим, но это не какой-то оптический обман, просто Люсьен превратился в представителя кошачьих. Из-за своих маленьких размеров и темной шкурки ему было легко скрыться в темном углу, даже если бы кто-то сюда посмотрел – не увидел. Если, конечно, не знал бы что искать. Только глаза надо закрыть, чтобы не фосфоресцировали в  темноте.  Только Люсьен обернулся котенком, как дверь распахнулась и в комнате послышались шаги. Люсьен всем телом ощущал, как дрожит пол от шагов, он посильнее сжался в комочек и закрыл глаза, уткнувшись мордочкой в лапы.

Люсьен вжался в угол, он чувствовал как дрожит пол под его легким тельцем от каждого увесистого шага вошедшего охранника. Нет, кажется их несколько. Двое? Вспыхнул яркий свет. Люсьен уловил это даже сквозь прикрытые веки, но потом свет почему-то снова погас. Не могла же лампочка перегореть и уж тем более абсурдно думать, что его выключили сами охранники. Люсьен открыл глаза, расстояние от пола до кровати было закрыто странной тканью, которая оттеняла свет. Свет не проходил сквозь нее, да и такая странная текстура. Только через пару мгновений Люсьен сообразил, что это крылья Василия, заботливо скрывшие его от глаз недобро настроенных людей.
Мягкие ушки оцелота прижались к голове. Он не переносил когда шумели. Сьен робел, когда кто-то повышал голос, ему казалось что ругают именно его. Хотя он не услышал ничего нового, все эти бранные слова, Люсьен не редко ловил и в свой адрес, правда, не всегда непонятно почему. И часто они были без причины, просто для настроя. Маленькое сердечко гулко билось, закрыв глаза Люсьен представлял, как один из них заподозрив неладное, заглядывает под кровать. Найдет здесь его…и что будет потом? Отдадут на опыты? Люсьен ни за что не превратится при них обратно в человека! А бездомное животное еще больше никому не нужно, чем дети, что заперты в этих стенах. О детях хотя бы знает правительство, хотя не сильно-то сует нос туда, где «плохо пахнет». С виду Люсьен не был похож на обычного дворового кота… не вызовет ли и это подозрение? Темнота снова посветлела. Сьен сильнее зажмурился и вжался в стену, сейчас его найдут, его найдут и в лучшем случае просто выкинут, Люсьен бы даже рад такому был.
- Ты меня не видишь, ты меня не видишь, ты меня не видишь… - в панике повторял про себя слова Люсьен, мысленно обращаясь к нежданным гостям. Полагая, что если сильно-сильно верить, то твое желание сбудется. Но нет…
Чьи-то сильные руки коснулись его напряженного тельца, затем длинные пальцы обхватили его поперек живота и потащили наружу. Люсьен вцепился коготками в пол, но максимум что смог сделать это еле заметные белые царапины на камне. На что он надеялся?
Что говорить, а в звероформе Люсьен был не то чтобы не силен. Он вообще был безобиден абсолютно. Сейчас он напоминал котенка, у которого только открылись глазки, пушистая шерстка, еще не прилизанная делала его похожим на шарик, хвостик стоял торчком, зубки и коготки при очень сильных стараниях Люсьена могли повредить как-то кожу человека, но обычно – нет.  Непонятно как происходит развитие его звероформы, можно предположить, что аналогично его человеческой части, соизмеримо по продолжительности жизни. Раз уж Сьен выглядит примерно на 12 лет, логично предположить, что и в звероформе он не взрослая крупная особь. В общем, как говорилось, Люсьен безобиден для окружающих, беззащитен перед ними и бесполезен для себя самого. 
Ждать было нечего. Можно хотя бы посмотреть им в лицо, чтобы они знали, что не труп держат и дабы они не кинули его по ошибке в костер. Люсьен открыл глаза
- Мр? – поникшие ушки моментально встали торчком, большие голубые глаза с узким от яркого света ламп зрачком, выдавали неподдельное удивление. Василий? Человек, точнее существо, которое вытащило его из-под кровати, был Василий. Видно, задумавшись мальчишка не заметил как охранники покинули комнату, а демон, вполне логично заглянул под кровать. Тонкие пальцы демона ласково скользили по пушистой шерстке Люсьена. Это никак не вязалось с  грубым образом демона, сложившимся в голове оцелота, но что уж врать, было безумно приятно. От малейшего прикосновения по телу пробегали мурашки, хотя и было немного больно. А за ушком? Знал бы кто как это приятно! Люсьен еле сдерживался чтобы не замурчать, даже прикрыл глаза, наслаждаясь каждым моментом. Он не понимал, почему так сильно реагирует на прикосновения. В человеческом облике, мальчишка просто не переносил, когда его касались, потому что редко когда его касались с добрыми намерениями. А сейчас? Что делает Василий, что Сьену так невероятно приятно. Что он жадно ловит каждый миг и с нетерпением ждет нового.  Хотелось бы, чтобы это длилось вечно.
Но все хорошее имеет плохую привычку – заканчиваться. Люсьен почувствовал, как его опустили на кровать, немного разочаровался, находясь под впечатлением, он быстро превратился обратно в человека, оставшись в частичной трансформации и вскинув узкую ладонь, поймал руку Василия, пока та не отдалилась от него…
- Хочу еще – выпалил Люсьен посмотрев в глаза демона. Пара секунд замешательства от собственной наглости и…- И-извен-ните…
Люсьену захотелось встать и выбежать из комнаты, так было ему стыдно. Внутри скребли кошки от неловкой ситуации, что-то сжалось и заскулило. Презрение к самому себе, разочарование,  можно было бы удариться сейчас головой об стену, было бы кстати. Кошачьи ушки исчезли, растворились в пепельных волосах мальчишки, хвост тоже пропал. Люсьен сдавленно сглотнул, на щеках появился легкий румянец, выдавая смущение от всего этого. Потупив взгляд, он заметил, что по-прежнему сжимает ладонь мужчины тонкими пальцами. Но ладонь была в крови.
- М-мне жаль… - робко проговорил Сьен, приподнимаясь на колени, чтобы быть чуть повыше и стал бережно вытирать руку демона полой рубашки, он как раз смог дотянуться когда привстал, правда все равно пришлось ткань поднять обнажая живот. Люсьен бы и платком вытер, но тот остался в пиджаке, который валялся в его камере. Может, когда прикасался испачкался? Одежда пропадает, когда Люсьен обращается в свою звероформу и раны остаются не прикрытыми. Сейчас же, все встало на свои места…

Провалиться сквозь землю. Вот именно этого сейчас желал Люсьен больше всего. Как он мог такое сказать? Как вообще язык повернулся попросить. Попросить постороннего мужчину его погладить. Нет, вообще попросить мужчину его…погладить! Попросить мужчину! Что это вообще за безумие. Его кошачьи повадки до добра не доведут, еще немного и его пятнистая шкурка будет сушится на крючьях камеры в лаборатории. Хотя нет, сначала ему дадут подрасти, какой им смысл от двадцати сантиметров меха? Из нее даже варежек не сделаешь.
Такая странная просьба. Его ведь могли неправильно понять. Забьют его еще как ущербного,  ненормального, не такого как все остальные. Выгонят из крыла мальчишек, и поселят под землей надолго, дабы он не развращал остальных. А то и будут использовать в своих целях. Тот ненормальный докторишка только и ждет как «осчастливить» какого-нибудь ребенка. Так почему бы не Люсьена, который сам ищет ласки у мужчины?
- Я ненормальный…
Тонкие пальцы подрагивали от крайнего напряжения, сжимая запястье мужчины оцелот продолжал стирать свою кровь с его ладони, по-прежнему опустив глаза. Поднимать их на Василия у Люсьена не хватило бы смелости.
- Не нужно...
Люсьен сдавленно выдохнул, одновременно опускаясь на ноги, ибо колени уже болели от жестких досок кровати. Тонкие пальцы разомкнулись, отпуская ладонь мужчины, а мягкая грязная ткань вернулась на тело мальчишки. Наверно Василию было гадко прикосновение после таких слов. В горле стоял ком, который Люсьен никак не мог сглотнуть. Плечи поникли, пальцы, которым нечем было заняться, ногтями скользили по ногам, оставляя на коже белые полосы, которые через мгновение становились розовыми.
На секунду замерев, заметил краем глаза как Василий тяжело поднимается, Люсьен было хотел отодвинуться в сторону, чтобы не мешать демону сесть. Сесть? Рядом? Мало того, он еще усадил оцелота на свои колени. Видно Василий не разглядел в действиях Сьена всего того постыдного, что увидел сам оборотень. Подтянув колени к себе, Люсьен уткнулся в них Лицом, слегка напрягся, когда почувствовал прикосновение к своим волосам. Интересно как это все воспринимал сам Василий? Либо не так как Люсьен, либо так же, но проще. Вот самого оборотня это сильно смущало, поэтому он и спрятал лицо в коленях. Но хотя ему было ужасно неловко, он не посмел отпрянуть. Из-за своей нервозности удовольствия он не получил. По крайней мере, такого, какое испытал в шкуре звероформы. Может потому что он в виде кота и ощущает по-другому?  Ему казалось, что от каждого движения, трения, прикосновения, все электризуется и вскоре начнет его бить током. Так же суда можно прибавить и напряжение, которое создавал оцелот в атмосфере комнаты.
- Поможешь мне сбежать?
Люсьен поднял большие голубые глаза на мужчину, но сразу же отвел. Все еще из-за присутствующей в нем неловкости.
- Д-да- тихо выдохнул оцелот, проскользив взглядом по кромке потолка, смотреть на что-нибудь, только не в лиловые глаза демона. Например, на камеру. Камера?
Сердце Люсьена екнуло, гулко ударившись о грудную клетку, зрачки резко сузились, так что в глазах потемнело, дыхание перехватило.
- Какой же я дурак  - Люсьен зажмурился, спрятав лицо в ладошки. Как в его пустую башку не пришла логичная мысль, что помимо коридоров в месте заточения демона тоже должна быть камера наблюдения? Он так был взволнован встречей с этим существом, что пренебрег мерами предосторожности. Увидев этот темный силуэт, горой возвышавшейся над полом, Люсьен совсем забыл о камере. Раз уж люди не стали досконально обыскивать это место, то все еще не знали, что Сьен тут, просто видно мимо проходили и заметили, что дверь открыта. Им надо всего лишь промотать пленку назад, чтобы увидеть, как Люсьен превратился из кота в человека. Это конец. Пафосно, но зато реально. Оцелота пробила крупная дрожь, в его голове мелькали самые страшные картинки, что с ним могли сделать. Может он подсознательно готовил себя к худшему. К смерти? Нет, это не худшее. Но вполне логичный конец, тогда что будет перед ней? Есть ли такое унижение, которое оцелот не смог бы перенести? Его сделают домашним животным и будут показывать всем, кто приходит в гости. А то и одалживать на пару часиков. На нем будут испытывать препараты, а скорее всего, будут мучить других детей его кровью. И займет он место Василия, как только тот сбежит.
- Надо взять себя в руки…
Впрочем, Люсьен осуществил это и в буквальном смысле, обхватив себя руками, чтобы унять дрожь. Надо было успокоиться, паниковать пока рано. А потом будет поздно, поэтому вообще паниковать не стоит. Паника не приводит ни к чему хорошему. Своей нервозностью он себя выдаст, если даже каким-то чудом эти надзиратели не станут перематывать пленку. Ведь они все еще не прибежали, верно? Значит, не видели пока.